“Маленький городок Ораниенбаум, одно из наших дачных мест, своим прекрасным местоположением и купанием в Финском заливе привлекает летом множество дачников. Канал, вырытый ещё при Меншикове, существует и теперь, хотя и не в таком виде, как при Петре Великом. Он обмельчал, зарос тиной и походит на какое-то болото. Город весело глядит на вас своими домиками, большею частью деревянными. Главная улица города содержится чисто, и почти во всю длину её идет бульвар, сделанный в 1872 году. Город разделяется на две части: верхнюю и нижнюю. Последняя считается главной, хотя и меньше первой. В городке теперь считается до 3900 жителей», – так уроженец заштатного городка Ораниенбаум (ныне город Ломоносов) Петергофского уезда Николай Александрович Рубакин рассказывал в юношеской рукописи 1870-х годов.
Это мой город. Дворцовый пригород Петербурга, не покорившийся врагам ни в годы Великой Отечественной войны, ни в более ранние периоды истории России. Ему, городу, был к лицу не придворный наряд, а военный мундир. Здесь накапливался военный потенциал, и военные комплексы соседствовали с жилыми кварталами.
Любителям старины импонирует облик тихого городка с милыми домиками. Мало кто знаёт, что непарадной стороной «деревянного» быта были заботы о воде и дровах, а «хрустом французской булки» в «упоительные вечера» под дивную музыку в садах и парках постоянные и временные обитатели наслаждались не так часто, как чудится многим ломоносовцам.
В городе Ломоносов настойчиво и навязчиво культивируется сюжет о прежнем Ораниенбауме – уютном дачном пригороде. Простенький имидж, внедряемый в сознание горожан несколько последних десятилетий, уже не изменить. Ведь рядом нет тех, кто жил в дореволюционном Ораниенбауме. Однако есть старожилы, вдоволь хлебнувшие проблем с отоплением, водоснабжением и прочими «прелестями» патриархального быта в таких местечках города Ломоносов, как Мартышкино и Мордвиновка, Красная Слобода и Кронколония.
В путеводителе «По Балтийской железной дороге» (1883) сказано так: «Возвышенное место положения, близость залива, деревянные домики красивой сельской архитектуры, каменные дворцовые строения, сады и палисадники – всё это придаёт Ораниенбауму вид иностранного городка и обращает его в один из крупных центров дачной колонизации. Есть где погулять, есть что посмотреть, есть где покупаться…».
Неповторимое обаяние придавали Ораниенбауму старинные парки и дворцы, морской простор и свое-образная уличная застройка. Сердце Ораниенбаума – дворцово-парковый комплекс, а лицом любого города принято считать вокзал. Поблизости от нашего железнодорожного вокзала – обширная прибрежная территория с каналами, пристанями и военной гаванью. А душа города обитала в старых жилых кварталах.
Очарованный Ораниенбаумом оружейник Василий Дегтярёв навсегда запомнил свои впечатления 1900-х годов: «Я отправился в город. Впервые за пять лет пребывания здесь я мог по-настоящему осмотреть Ораниенбаум. Стояла ранняя осень. Липы были уже тронуты золотом. И это золото лип красиво переплеталось с глубокой зеленью обрамлявших город сосен и дубов старинного парка. Дома в городе были удивительно красивы: с высокими мезонинами, узорными террасами и балконами. Улицы чисты, все в зелени. После грязной и пыльной Тулы Ораниенбаум казался мне каким-то сказочным городом».
Во второй половине 20-го столетия центр городской жизни переместился из приморской части в нагорную, но повсюду оставалось много дореволюционных деревянных домов и каменных зданий. Тихими вечерами в лиловых сумерках возникала иллюзия Ораниенбаума начала 20-го века. Деревянные дома с эркерами и бельведерами, резные украшения и башенки с шатровыми завершениями… В разных частях города красовались домики с мезонинами, верандами и террасами, в их оформлении присутствовали и русские, и европейские мотивы. Сохранялись придомовые сады с прудами и беседками. Проезды, улицы и дороги, обрамлённые дубами и липами, напоминали парковые аллеи. Весь город казался бескрайним парком. Со старинной застройкой соседствовали небольшие дома, возведённые вскоре после войны. Они не соперничали с дореволюционными зданиями, а лишь выгодно их оттеняли. Старое и новое роднило обилие зелени. Высились деревья, пережившие революции и войны, набирали силу хрупкие саженцы. Изуродованные войной окраины зарастали черемухой.
С дореволюционных времён в жилых кварталах оставались крепкие дубы и тенистые липы, стройные клёны, ясени и вязы, импозантные ивы и тополя с серебристыми листьями. Дороги, проезды и межевые канавы обсаживали тополями, служившими защитой от холодных ветров и снежных заносов. До недавних пор колоннады тополей высились на городских территориях, напоминая о том, что рядом были дома и сады. Те деревья оказались долговечнее не только деревянных, но и каменных строений.
В послевоенные годы, стремясь украсить город, жители высадили множество тополей, но особое предпочтение отдавалось берёзам и яблоням: они воспринимались как символы родины и долгожданного мира. Новосёлы самостоятельно благоустраивали придомовые территории: высаживали шиповник, жасмин, сирень, акацию – и вскоре те кустики начинали благодарно цвести. Подрастали яблони, сливы, груши, вишни, каштаны – их сажали не ради плодов, а для красоты в период пышного цветения. Уличные деревья давали обильную тень, защищая людей от солнца и пыли.
Города, возникшие из поселений при дворцовых резиденциях, как возник и город Ломоносов, становились окраинами Ленинграда. Одним повезло больше, другим меньше. Город Ломоносов, оказавшись весной 1978 года дальней окраиной мегаполиса, быстро преобразился в ординарный спальный район со стандартной застройкой. В недавнем прошлом у нас ещё можно было видеть пришедшие в плачевное состояние дореволюционные домики «красивой сельской архитектуры», однако придомовые сады и палисадники истреблены на рубеже 1970-х-1980-х годов, потом не стало уличных аллей, преобразились и каменные дворцовые строения. Прежние пляжи не годны для купаний, так как близость залива обернулась обустройством портов.
Ольга Бардышева,
город Ломоносов.
Фото сверху: Театр (позже сгорел)
Продолжение следует.
