Когда говорят о февральской революции, то помнят восстание Петроградского гарнизона, спорят о том, кто из гвардейцев восстал первым, волынцы или павловцы, обсуждают отречение от престола императора Николая II. Но в стремительном потоке тех дней из исторической памяти выпадает одно событие, удивительное и грандиозное, обеспечившее победу демократической революции, – Ораниенбаумское восстание, принявшее форму организованного похода мощно вооружённых запасных полков на помощь восставшим в столице.
Продолжение. Начало в №45
Эта «игра в испорченный телефон» имела революционные последствия. Суханов сразу же после звонка Горького позвонил А.Ф.Керенскому, как раз забежавшему из Таврического дворца домой на Тверскую. Тот немедленно сообщил в Таврический дворец членам государственной думы: восстал Павловский полк. И в кулуарах Таврического дворца думцы делились друг с другом разнообразными версиями начавшегося в столице восстания.
Узнала что-то о восстании павловцев и телеграфная рота, запертая в своей казарме, в доме на Инженерной улице, 6, недалеко от казарм павловцев. А военные телеграфисты умели обмениваться нужной информацией между собой по военному телеграфу.
Меньшевики, большевики и занимавшие положение между ними межрайонцы и другие революционеры тогда каждый день бывали в квартире у Максима Горького. Межрайонная организация РСДРП быстро распространила листовку с призывом к солдатам гарнизона взять пример с павловцев. Весть о восстании с красочными преувеличениями широко разлетелась по Петрограду.
Больницы и лазареты города были наполнены в этот день ранеными в ходе расстрела демонстраций. Вечером 26 февраля в градоначальстве Петрограда совещание под председательством начальника войсковой охраны столицы полковника В.И.Павленко обсуждало возможность использовать пулемёты, артиллерию, броневики и аэропланы. По телефону начальник штаба округа генерал-майор М.И.Тяжельников приказал генералу Н.М.Филатову прислать две роты с пулемётами. В ночь на 27 февраля полк отправил в Петроград 18-ю отдельную пулемётную роту «Максим» с 24 пулемётами. Напутствуя её офицеров, командир полка полковник Жерве сказал: «Я не прошу, а требую от вас, чтобы вы стреляли в забастовщиков». Морозной ночью роту пулемётчиков присоединили на Дворцовой площади к бивуаку, где были роты из лейб-гвардии Преображенского, Павловского, Егерского, Измайловского и Стрелкового полков, 13-го пехотного полка, полиции и две батареи артиллерии. Они являлись резервом, который генерал С.С.Хабалов хотел иметь под рукой, а также охраняли район Зимнего дворца и Адмиралтейства, где находились морское министерство, главный военно-морской штаб, квартира морского министра.
Утром 27 февраля в Ораниенбауме солдат 1-го пулемётного полка взволновали обрывки вестей из столицы. Первыми в полку их узнали солдаты-телеграфисты. У угрюмого полковника Жерве в полку была жёсткая дисциплина, но отправка роты с пулемётами в Петроград и эти вести воспламеняюще действовали на настроение. Ощущая опасность бунта, он приказал офицерам не отлучаться из бараков и быть при оружии.
Павловцев усмирили, ещё ночью 19 смутьянов посадили в тюрьму Петропавловской крепости, чтобы предстали перед военным судом. Однако цепная реакция событий уже дала их развитию необратимое направление. В ставке верховного главнокомандующего 27 февраля получили телеграммы министра внутренних дел А.Д.Протопопова и председателя государственной думы М.В.Родзянко о восстании 4-й роты павловцев и о стрельбе в Петрограде войск друг в друга. Во время обеда верховный главнокомандующий император Николай II узнал от начальника своего штаба генерала М.В.Алексеева об отказе павловцев усмирять демонстрантов и приказал сменить генерала Хабалова на посту начальника Петроградского военного округа генералом Н.И.Ивановым, поручив ему немедленно с эшелоном георгиевских кавалеров отправиться в Петроград. В ставке не знали ещё, что в Петрограде восстали солдаты запасного батальона лейб-гвардии Волынского полка, к волынцам начали присоединяться военнослужащие запасных батальонов лейб-гвардии Преображенского, Литовского, Московского полков и другие воинские части, штурмом взяты Арсенал с оружием, охранное отделение, жандармское управление, многие полицейские участки, сожжён окружной суд, силой освобождены заключённые из дома предварительного заключения, из тюрем: пересыльной «Кресты», военной Литовский замок, Трубецкого бастиона Петропавловской крепости. К середине дня власти контролировали лишь самый центр города, продолжая требовать помощи у пригородных полков. Хабалов назначил «начальником карательного отряда» храброго и популярного полковника лейб-гвардии Преображенского полка А.П.Ку-тепова, приехавшего в отпуск с фронта. Ему поручали навести порядок в районе от Николаевского вокзала до Литейного моста. Солдаты и офицеры не желали применять силу, карательный отряд растаял. Несмотря на свой боевой настрой, Кутепов так и не смог ничего предпринять.
Днём к Таврическому дворцу потянулись первые беспорядочные неуправляемые толпы вооружённых солдат. Под давлением событий возник союз думцев с восставшими. Частное совещание депутатов думы избрало временный комитет государственной думы во главе с председателем думы М.В.Родзянко. По мере крушения царской власти в столице этот комитет пытался взять на себя её властные обязанности, чтобы восстание переросло в революцию, а не бессмысленный солдатский бунт. К вечеру думцы вместе с эсерами и меньшевиками создали военную комиссию, намеренную стать военным штабом восстания.
Около 9 вечера войска с Дворцовой площади увели в Адмиралтейство. Пулемётчиков отправили в верхние этажи, с пулемётами к окнам, остальных – в вестибюли и коридоры, запряжённую батарею пулемётной команды – во внутренний двор. Адмиралтейство стало последней цитаделью власти в море восставших. Лучами от него расходились пути к вокзалам: Невский проспект – к Николаевскому, Гороховая улица – к Царскосельскому, Вознесенский проспект – к Варшавскому и Балтийскому. Прожектора с башни Адмиралтейства освещали эти пути в надежде на приход войск. Бывший царский военный министр генерал А.ФРедигер, тогда член государственного совета, в воспоминаниях с огорчением писал: «Будь в столице надёжная дивизия – она подавила бы всё движение; нестройные толпы бунтовавших запасных не могли бы устоять против неё, и весь государственный строй России не рухнул бы как карточный домик!»
В Адмиралтействе, отметил в дневнике градоначальник А.П. Балк, «были бесконечные дворы и помещения, а также расположение зданий и коридоров давало возможность успешно выдержать осаду». Когда Балк с сотрудниками приехали туда, помощник начальника главного морского штаба, словно не понимая происходящего, «заявил неприязненным тоном, что обращать штаб в военный лагерь он без разрешения начальника штаба допустить не может, так как это повлечёт приостановку текущих дел». Кроме пулемётов войска последних защитников монархии в Адмиралтействе, по подсчётам А.П.Балка, имели 8 артиллерийских орудий с 52 боевыми снарядами, 900 штыков и 500 сабель. Рассчитывали на присоединение пехотных, артиллерийских и кавалерийского военных училищ (ещё приблизительно 16 орудий, 2 тысячи штыков и 200 сабель).
В 11 вечера генерал-майор М.И.Занкевич, вступивший на пост начальника войсковой охраны Петрограда, перевёл эти войска в Зимний дворец, причём некоторые части ослушались приказа, ушли в казармы. Управление дворцом боялось, что из-за ввода войск дворец пострадает, но Занкевич вывести их отказался.
По приказу из Петрограда туда рано утром 27 февраля 1-й пулемётный полк отправил две команды с 24 пулемётами. Взвод с пулемётами, посланный из 9-й роты 1-го пулемётного полка, прибыв на Балтийский вокзал, перешёл на сторону восставших.
О начале Ораниенбаумского восстания, по словам местного корреспондента кронштадтской газеты, узнали «по отдельным ружейным выстрелам, доносившимся в нижнюю часть города с «горы» в седьмом часу вечера. Публика прогуливалась ещё по бульвару Дворцового проспекта, перешёптывалась, заходила в кинематографы, в которых отсутствовали нижние чины, и расходилась по домам, предчувствуя что-то. К ночи стрельба усилилась и продолжалась всю ночь».
Кто первым восстал, мнения участников восстания расходятся. Солдат школы оружейных мастеров Скородумов, чей подробный рассказ о восстании уже 7 марта опубликовала большевистская «Правда», утверждал что в седьмом часу вечера «восстала одна из рот 2-го пулемётного полка, немедленно разбила склад оружия и вооружилась». (Насчёт номера полка в газете опечатка, 2-й пулемётный полк располагался в Стрельне и ближних дачах в сторону Ораниенбаума). Прапорщик 5-й роты 1-го пулемётного полка Дегтярёв в показаниях по июльским событиям 1917 года упомянул, что восстание началось с появления в полку оружейников Офицерской стрелковой школы. Они захватили оружие и «со стрельбой начали выгонять всех пулемётчиков по порядку рот, так что которые не выходили, были ранены и убитые». На том, что восстание подняли оружейники, настаивали его участник прапорщик А.И.Тарасов-Родионов и командир взвода оружейников И.Глотов.
Подробно об этом рассказал уже в марте 1917 года в газете пулемётчик 6-й роты 1-го пулемётного полка. После обеда солдаты в казарме «…стали собираться группами и спрашивать друг друга о том, что делается в Петрограде. Определённо никто ничего сказать не мог. Делились самыми разно-образными и нелепыми слухами. Говорили, что семёновцы опять расстреливают народ, как расстреливали в 1905 году. По их адресу неслись проклятия. Подали ужин, почти никто из нас к нему не дотронулся. Около 8 час. вечера к нам в казарму вбежал солдат и крикнул: около третьего батальона стрельба! Мы высыпали на улицу и увидели, что, действительно, около третьего батальона оружейники палили из винтовок. Случилось это так.
В. ЧЕРНЯЕВ,
журнал «Звезда» № 2, 2017 г.
Продолжение следует.
